ДУМАЮТ ЛИ ЖИВОТНЫЕ?

Первобытный человек считал, что животные, как и люди, могут любить, страдать, мстить, хитрить, быть терпеливыми и усердными.
«Рыба тоже люди, — говорил проводник известного путешественника В. К. Арсеньева гольд Дерсу Узала. — Его тоже могут говорить, только тихо. Наша его понимай нету».
Такие взгляды не изжиты полностью и в наши дни. Часто даже ученые, писатели ставят себя на место животного и приписывают ему свои мысли и переживания.
Религия, наоборот, ставила между человеком и животным непроходимую пропасть. По воззрению церкви, творец вложил душу только в человека, а животные — это всего-навсего живые машины.
В средние века и позднее отдельные философы и ученые высказывали разумные мысли, но они не получили общего признания — слишком уж мало знали тогда о поступках и действиях животных.
Только в конце XIX —начале XX столетия труды русских физиологов И. М. Сеченова, И. П. Павлова, а также зарубежных ученых помогли понять и объяснить многие поступки животных.
Как же развивалась наука о поведении животных в нашем столетии?
Каждому известно, что растения, будь то герань на подоконнике или ель в густом лесу, тянутся к свету. Подсолнечник в течение дня поворачивается с востока на запад, следуя за движением солнца. Многие цветы закрывают соцветие при похолодании и раскрывают, когда станет тепло. Хищное растение пузырчатка захлопывает крышечку своей ловушки, как только к волоскам внутри кувшинчика прикоснется рачок или малек рыбы. Ясно, что растения действуют бессознательно; просто свет, тепло, прикосновение раздражают клетки растения и вызывают соответствующую ответную реакцию. Такие реакции растений на внешние раздражения назвали тропизмами.
По мнению американского ученого Жака Леба, животные — это живые автоматы, а их поступки вынужденны и объясняются тропизмами.
В применении к животным сейчас обычно говорят не «тропизмы», а «таксисы». Стремление к свету — положительный фототаксис, а избегание света — отрицательный; движение в сторону земного притяжения — положительный геотаксис, а в обратную сторону — отрицательный; движение в сторону каких-либо химических веществ — положительный хемотаксис, а от них — отрицательный.
Однако объяснять поступки даже наиболее примитивно устроенных животных только таксисами неверно. Растения в ответ на раздражение всегда действуют одинаково, животные же, в том числе и простейшие, могут поступать различно в зависимости от обстоятельств.
Вот перед нами аквариум, в котором плавают рачки-дафнии. Осветим одну стенку электрической лампочкой. Поведение дафний не изменится, они будут по-прежнему сновать взад и вперед. Пропустим в аквариум ток углекислого газа или просто прильем в него газированной воды — рачки все, как один, устремятся к освещенной стенке аквариума. Почему изменилось их отношение к свету? Да потому, что свет стал теперь для них сигналом безопасности. В прудах и канавах, где обитают дафнии, всегда много органических остатков. При их гниении, в особенности у дна, часто создается опасная для жизни рачков концентрация углекислого газа. Она-то и подает рачкам команду — скорее наверх, к свету, там неприятного газа меньше.
Возьмем несколько личинок мясной мухи — опарышей, поместим их на стол, расположенный около окна. Личинки словно по команде поползут прочь от света, точно в направлении светового луча. Продолжим опыт. Впереди по пути движения личинки, вблизи от ее дороги положим кусочек несвежего мяса. Когда личинка будет проползать в 1—2 сантиметрах от мяса, она вдруг резко свернет с прямолинейного пути и отправится прямо к приманке. Значит, хемотаксис оказался сильнее, чем фототаксис, и это не случайно, а целесообразно, иначе личинка останется голодной.
Теперь рассмотрим поведение «глупых» бабочек, которые летят на свет, а попадая в пламя свечи, гибнут. Леб объяснил их поведение так. Если мы осветили левый глаз бабочки сильнее, чем правый, то больше раздражаются мышцы, связанные с ним. А так как нервы, соединяющие глаз и органы движения бабочки, перекрещиваются, то сильнее раздражается, правое крыло. Бабочка начинает махать им чаще и неминуемо поворачивает в ту сторону, откуда падают световые лучи. Но как только она повернется и свет станет попадать равномерно в оба глаза, бабочка, как автомат, направляется прямо к источнику света. Для демонстрации этого явления Леб даже сконструировал приборчик на колесиках, который послушно следовал за горящей свечой.
Однако стремление ночной бабочки к свету можно объяснить иначе. Насекомому, чтобы не кружиться на месте, нужен какой-нибудь ориентир. Ночью таким ориентиром может быть луна, звезды. Сохраняя постоянный угол, скажем, с направлением лунного луча, бабочка полетит прямо и не собьется с пути. Что же произойдет, если она вместо луны выберет ориентиром пламя свечи? Если источник света находится далеко и бабочка летит прямо, то угол между направлением ее полета и лучом света практически остается постоянным. Если же источник света близко, то этот угол будет все время меняться. Пытаясь сохранить тот же угол и делая поправки, бабочка полетит по спирали и в конце концов попадет в огонь. Наблюдения подтверждают, что бабочка летит не прямо на свет, а по кривой, близкой к спирали.
Значит, бабочки скорее всего не «самоубийцы». Ведь способ их ориентировки по свету возник миллионы лет назад, когда не было ни костров, ни свечей, ни, тем более, электрических лампочек. Искусственные же источники света появились не так уж давно, да и встречаются бабочкам на пути не так уж часто и вряд ли могли изменить их вековые привычки.
Разберем еще один пример. Гусеницы некоторых видов шелкопряда ползут к свету и против земного притяжения, а то и другое приводит их к пище — листьям деревьев. Однако гусеницы не окажутся беспомощными даже тогда, когда съедят все листья. Они преспокойно спустятся и по земле переползут к другому дереву — и только тогда у них вновь появятся таксисы.
Итак, все таксисы биологически обоснованы. Да иначе и не может быть: ведь если какой-нибудь вид животных на изменение внешних условий будет отвечать неприспособленными реакциями, то ему не выжить. Другое дело, если мы грубо нарушим природные условия, — тогда, как мы видели на примере с бабочками, животные не всегда сумеют поступить целесообразно и могут погибнуть.
Важную роль в поступках животных играют рефлексы. По-латыни «рефлекс» значит «отражение». Свет, звук, запах, попадая в глаза, уши, нос животных, действуют на нервные окончания. Полученные сигналы, как эстафета, передаются от одной нервной клетки к другой и вызывают соответствующие реакции в нервной системе и мозгу животного.
Известный русский ученый И. П. Павлов установил, что всем животным присущи два вида деятельности — безусловно-рефлекторная и деятельность, связанная с условными рефлексами. Безусловно-рефлекторная деятельность заложена у животных «отроду»; она вырабатывалась в течение долгого времени и на многих поколениях.
Врожденные поступки животных очень сложны и состоят из целой цепи простых безусловных рефлексов. Эти цепи Павлов назвал также инстинктом.
Главную роль в жизни животных играют безусловные рефлексы: пищедобывательный, оборонительный и инстинкт, связанный с продолжением рода. Ведь кто не сумеет добыть пищу и спастись от врага, тот неминуемо погибнет,
Диким животным никто не поднесет пищу на блюдечке — ее надо добыть, А для этого нужно обзавестись соответствующим вооружением и освоить наиболее добычливые приемы охоты. Разнообразие оружия и способов охоты у животных поразительно. Животные пользуются ловушками и сетями, используют на охоте мечи и стрелы, электрический ток и яды. Многие делают запасы, а некоторые разводят даже «домашний скот».
У животных можно поучиться, как защищаться от врагов. Одни из них находят неприступные убежища, другие искусно прячутся, третьи обзавелись грозным оружием.
Первостепенное значение в жизни животных имеет также забота потомстве. Брачные песни и пляски, далекие путешествия в поисках лучших для размножения мест, защита, кормление и воспитание детей — все это инстинкты, дополненные приобретенным опытом животных.
И. П. Павлов считал также важными для животных врожденные рефлексы — свободы и исследовательский.
Пойманный в западню зверь, попавшаяся в силок птица, запутавшаяся в сетях рыба прилагают все усилия, чтобы освободиться. Рефлекс свободы очень силен. Птица, очутившаяся в клетке, или рыба, только что посаженная в аквариум, часто отказываются от пищи, а иногда даже погибают от голода. Не следует, конечно, думать, что животные скучают в неволе и погибают от «тоски по свободе». Животные не люди, и очеловечивать их поступки не следует, просто в этих случаях рефлекс свободы оказывается сильнее пищевого.
Но это крайний случай; обычно, если человек не обижает животное, внимательно за ним ухаживает, то вскоре оно успокаивается и приобретает новые навыки в соответствии с изменившейся обстановкой. При хорошем корме и уходе большинство животных даже размножается в неволе. Так что жалеть животных в клетке не стоит — они обеспечены пищей, кормом и могут не опасаться врагов; таких условий на воле им никогда не получить.
В природных условиях значение рефлекса свободы велико. Если животное не станет защищаться — зубами, когтями, клювом, — не попробует убежать, то оно окажется беспомощным в борьбе за существование.
Избежать опасности животным помогает также и исследовательский рефлекс, или рефлекс «Что это такое?».
Всякое животное, попав в незнакомую обстановку или завидев незнакомый предмет, приглядывается, прислушивается, принюхивается, стараясь выяснить, не грозит ли ему какая-нибудь опасность. Но не приблизившись к незнакомому предмету, не узнаешь, что можно от него ждать. И животное, преодолевая страх, пытается выяснить положение.
Именно учитывая этот инстинкт животных, писатель Майн-Рид в одном из своих романов рассказал о следующем случае. У охотника кончились продукты, а ему еще предстоял длительный путь через прерии. На рассвете он заметил стадо антилоп. Как подобраться к осторожным животным, если вокруг нет ни одного укрытия? И охотник нашел выход. Приблизившись к антилопам на такое расстояние, чтобы они его заметили, он опустился на руки, а ногами стал выделывать в воздухе замысловатые движения. Это необычайное зрелище привлекло внимание животных, антилопы стали медленно приближаться к охотнику. Когда они очутились на расстоянии выстрела, охотник вскочил, схватил с земли ружье и застрелил ближайшую антилопу.
Любопытство свойственно и рыбам. Килька, сайра, кефаль, сардина всегда направляются к источнику подводного освещения. По-видимому, это тоже исследовательский рефлекс. Электрический свет необычен под водой, и, заметив его, рыбы подплывают ближе, чтобы познакомиться с новым явлением. В дальнейшем вблизи источника света у различных рыб, в зависимости от образа их жизни, возникают самые разнообразные рефлексы. Если возникает оборонительный рефлекс, рыбы немедленно уплывают, если же появляется стайный или пищевой, они надолго задерживаются в освещенном месте. Наследственные рефлексы проявляются у животных на различных стадиях развития. Животные могут поступать так же, как отец и мать, с первого дня рождения; иногда, чтобы рефлекс созрел, должно пройти какое-то время, а иногда унаследованные реакции могут руководить поступками животных еще до появления их на свет.
Цыпленок занимается «гимнастикой» еще в яйце. В яйце же он начинает клевать и сам пробивает в скорлупе окошко во внешний мир. Через несколько часов цыпленок уже проворно бегает, пытается клевать зернышки и при опасности спешит спрятаться под крыло матери.
Многие птицы начинают хорошо летать не сразу. Молодые голуби первое время летают очень неловко. Считали, что овладевать искусством высшего пилотажа им помогают тренировки. Для проверки часть голубей оставили на свободе, а вторую часть посадили в узкие клетки, в которых они не могли даже расправить крылья. Когда находящиеся на воле голуби вполне освоились с полетом, выпустили затворников, и оказалось, что они летают ничуть не хуже вольных. Значит, основную роль в освоении полета играют не тренировки, а созревание.
Морские черепахи каждую весну оставляют свои охотничьи угодья и отправляются к песчаным отмелям. Здесь в сухом песке за линией прилива они выкапывают глубокие ямы и откладывают в них яйца. Зарыв гнездо и плотно утрамбовав сверху песок, матери уплывают в море. На этом забота черепах о потомстве и кончается. Через месяц, а иногда и больше из яиц выклевываются черепашки. Им предстоит трудная задача — пробить твердую скорлупу, выбраться из-под толстого и плотного слоя песка и совершить опасный переход от гнезда к морю. Ясно, что многое они должны постигнуть еще в яйце. Поэтому унаследованные рефлексы созревают у них значительно раньше, чем черепашка острым шипом, расположенным на морде, пробьет яичную скорлупу.
В Африке и Азии водятся грызуны — песчанки. Они похожи на крыс, но гораздо миловиднее: у них рыжая пушистая шубка и хвост не голый, а поросший волосами. Песчанки роют в глинистой почве запутанные подземные ходы-убежища. Если взрослую песчанку пометить в клетку с земляным полом, то она немедленно начинает рыть нору и мгновенно скрывается из глаз. Однако «копательный» рефлекс возникает у песчанки не сразу после рождения. Они начинают рыть землю на 16—17 день после появления на свет, независимо от того, воспитала их мама-песчанка или белая крыса.
Натуральные рефлексы на ту или другую пищу тоже требуют созревания. Единственная пища взрослого льва — свежее мясо, а львята, вскормленные молоком, не обращают на мясо никакого внимания, пока им не исполнится 20—30 дней.
Щенята начинают интересоваться мясом только на 18—20 день после рождения.
Охотничьи рефлексы тоже проявляются у животных на разных стадиях развития. Особенно интересно поведение котят. Прозрев, котенок, выращенный без общения с другими кошками, моется, точит когти, фыркает, когда сердится, жалобно мяукает, если что-нибудь просит. Но мышей без обучения он первые семь недель ловить не станет. И что поразительно: если котенку на восьмой неделе показать мышь, то он ее немедленно поймает, как опытная кошка! А если он не увидит мышь на восьмой неделе, то с девятой его опять надо обучать охоте на мышей!
Охотничьи собаки сеттер, пойнтер, почувствовав запах дичи, останавливаются — делают стойку. Это унаследованный рефлекс. Дикие собаки, прежде чем броситься на добычу, тоже на мгновение замирают. Человек сумел продлить этот рефлекс, и легавые собаки ждут и не двигаются вперед, пока к ним не подойдет охотник. Однако если с собакой долго не охотиться, то по прошествии нескольких лет она уже не будет делать стойку.
Кукушонок, вылупившийся из яйца, через несколько часов начинает выбрасывать из гнезда хозяйских детей. Согнув голову и шею, широко расставив ноги, он подлезает под яйцо или птенца. Затем толчком продвигает выбрасываемый предмет на спину в специальную ямку. Придерживая его далеко загнутыми за спину крыльями, кукушонок добирается со своей ношей до края гнезда и выбрасывает из него яйцо или птенца. Но если он не расправится со своими назваными братьями и сестрами за первые четыре дня, то рефлекс «выбрасывания» угаснет и оставшиеся птенцы могут чувствовать себя в безопасности.
Инстинкты не могут всегда оставаться постоянными. Они должны непременно меняться, если изменяются условия жизни. Ведь тем животным, которые не приспособятся к новым условиям, несдобровать.

Редко само животное и его поведение почти не изменяются в течение многих тысяч лет*. Но чаще его внешний вид и его поступки меняются в сравнительно короткие сроки. У стрекоз, которые вели хороводы у берегов девонских рек, и тогда было много зорких глаз и такие же приемы охоты за комарами, как у современных. Акулы, бороздившие океаны, когда на суше не было ни одной травинки, ни одного живого существа, мало изменились. Современные акулы — например, плащеносные и гребнезубые, населяющие сейчас теплые воды Атлантического и Тихого океанов, — очень мало отличаются от своих древних предков. Кистеперая рыба-целакант осталась, судя по окаменелостям, почти совсем такой, какой была 300 миллионов лет тому назад.
Быстрее меняются облик и поступки наземных животных. Это и понятно — на суше произошли куда более резкие изменения природных условий, чем в глубинах океана.
Особенно отразилось на поведении животных вмешательство в их жизнь человека. Такса и фокстерьер, борзая и сенбернар не похожи на своих предков — волков. Иными стали и их повадки. Если волки нападают на овец, то собаки, приученные человеком, пасут овец и защищают их от нападения диких зверей.
Еще совсем недавно лоси мгновенно скрывались из глаз при одном виде человека. А сейчас в Печеро-Илычском заповеднике их запрягают в сани, ездят на них верхом, а лосих доят.
Внешний вид и большинство повадок домашних гусей и уток по сравнению с дикими изменились мало. Однако безусловный рефлекс, призывающий их диких родственников весной лететь на север, а осенью на юг, у домашних исчез.
Можно привести примеры, когда поведение животных изменилось в совсем короткие сроки.

Новозеландский попугай кеа меньше чем за 200 лет из растительноядной стал хищной птицей.*
Некоторые рыбы, в связи с вмешательством в их жизнь человека, изменили свои привычки еще быстрее.
Ладожская форель, так же как лосось, для нереста заходит в реки. При этом она всегда поднимается вверх против течения. А ладожская форель, акклиматизировавшаяся в озере Янис-ярви, спускается для икрометания в реку Янис-йоки, вытекающую из озера. Инстинкт изменился потому, что в озеро не впадает ни одной речки с удобными для озерной форели нерестилищами.
Не так давно сырть из Финского залива поднималась метать икру в реку Нарву и, отнерестовав, уходила обратно в залив. После постройки плотины на Нарве часть стада сырти оказалась отрезанной от залива. Сейчас сырть освоилась с новыми условиями; она живет и размножается в реках Нарве, Великой и в Чудском озере.
Поступки животного, объясняющиеся приобретенным опытом, П. Павлов относит к условно-рефлекторной деятельности.
Что же такое условные рефлексы?
Если дать собаке кусок хлеба, то пища раздражает вкусовые нервные окончания и выделяется слюна. Это безусловный слюнный рефлекс. Голодной собаке достаточно только показать хлеб — и у нее выделится слюна. Это условный слюнный рефлекс. Сопровождая кормление собаки звонком или включая красную лампочку, мы заметим, что после нескольких сеансов у нее слюна начнет выделяться при звонке или красном свете, даже если ей не показывать пищу. При этом опыте сигналом пищи для собаки будет звук и свет. Существует множество условных рефлексов, и чем сложнее у животных устроены нервная система и мозг, тем легче у них создаются новые связи с внешним миром, тем легче они обучаются и дольше помнят выученное.
Кое-чему могут научиться и самые простейшие животные.
Возьмем щепотку сухих водорослей и бросим ее в стакан с водой. Через несколько дней в настое появятся простейшие одноклеточные животные — инфузории. Когда водоросли высушивались, инфузории оделись в твердую оболочку и выжили, несмотря на отсутствие влаги. Попав в воду, они сбросили оболочку и начали оживленно плавать. Если рассматривать каплю настоя через сильную лупу, то среди множества разнообразных инфузорий вы почти наверняка увидите овальную, похожую на туфлю — ее так и называют: туфелька. Такую «туфельку» поместили в узенькую стеклянную трубку, наполненную водой. Трубку с обеих сторон запаяли. Инфузория стала плавать — доплывет до запаянного конца, повернется и плывет к другому концу. Трубочка в ширину немного превышала толщину тела туфельки, и вначале она делала очень много лишних движений и поворачивалась с трудом. Но постепенно она освоилась с новым помещением и научилась поворачиваться почти мгновенно.
На кусочке водоросли, взятом из пруда, мы можем в лупу заметить других интересных инфузорий — сувоек. Они прикрепляются ножкой к водоросли и похожи на цветы — колокольчики. Края колокольчика снабжены ворсинками, которые загоняют внутрь воду, вместе с ней и бактерий, которыми питаются сувойки. Эти инфузории очень чувствительны: чуть прикоснешься к ним — и они сгибают стебельки-ножки и съеживаются. С ними провели такие опыты: сувойку трогали стеклянной палочкой и одновременно включали синий или красный свет — они немедленно съеживались. Опыты повторяли много раз, и через 140—160 опытов сувойки стали съеживаться только при включении синей или красной лампочки.
Быстрее усваивают уроки кишечно-полостные животные — актинии. Они похожи на роскошный цветок с толстой, как у гриба-боровика, ножкой. Актинии — хищники, они щупальцами захватывают мелких водных животных, рыбок и переваривают в своем объемистом желудке. В аквариуме актинии предложили полоску бумаги. Щупальца сразу же пришли в движение, и бумажка оказалась проглоченной. Но долго актинию обманывать не удалось: на пятой, а иногда даже на второй попытке она отвергала несъедобные бумажки, продолжая заглатывать пропитанные мясным соком. Урок актиния помнила 8—10 дней, а потом она вновь начала схватывать любые бумажки.
Легко дрессируются пчелы. Если блюдечко с сиропом изо дня в день ставить на голубую бумагу, то пчелы через некоторое время будут летать прямо к ней, даже в том случае, если блюдечко окажется пустым.
Способность пчел дрессироваться ученые использовали в сельском хозяйстве.
Иногда пчелы недолюбливают цветки тех или иных растений, богатых нектаром, и не посещают их вовсе. Это невыгодно, зачем зря пропадать меду. Пчеловоды нашли выход. В чашечку с сахарным сиропом они добавляли экстракт из венчиков нелюбимых пчелами цветов и кормили их изо дня в день этим душистым сиропом. Вскоре у пчел образовался условный рефлекс и они стали охотно посещать нелюбимые ранее цветы. Это оказалось выгодным и для некоторых растений — ведь не все растения могут опыляться самостоятельно.
Сравнительно быстро вырабатываются условные рефлексы у рыб.
Подвесьте в аквариуме на нитке красную бусинку — и рыбы обязательно ее «попробуют». В тот же момент бросьте в кормовой угол любую пищу рыб. Повторяйте опыт неоднократно, и через некоторое время рыбы, подергав бусинку, будут устремляться в кормовой угол. Замените красную бусинку зеленой, но при этом не давайте рыбам корма. Рыбы к ней не притронутся. Но можно «переучить» рыб — заставить их схватывать зеленую бусинку и отказываться от красной.
Вырежьте из картона два треугольника — один большой, другой маленький. Во время кормления рыб прикладывайте к стеклу один треугольник, а после кормления — другой. Через некоторое время рыбы будут подходить к треугольнику того размера, который прикладывали к стеклу во время кормления, будут подходить даже в том случае, если им не дадут пищи, но не будут обращать никакого внимания на второй. Треугольники можно заменить буквами алфавита, и рыбы скоро научатся их различать.
Среди атерин, обитающих преимущественно в тропических водах, встречаются рыбки, окрашенные в ярко-красный цвет и почти бесцветные. Так вот, красным рыбкам вложили в рот кусочки щупалец жгучих актиний и пустили их в аквариум с хищными рыбами. После того как хищники попробовали атерин с щупальцами актиний, они потеряли к ним всякий интерес. Пущенные через несколько дней в аквариум красные рыбки, уже без «начинки», в течение долгого времени оставались нетронутыми, в то время как неокрашенные атерины немедленно поедались.
Условный рефлекс у рыб можно выработать и на звук. Если кормление рыб производить по звонку, то вскоре они будут подходить на звонок и при отсутствии пищи. Более того, опыты показали, что у рыб можно выработать условные рефлексы на звуки различной высоты тона. Сомиков-каллихитов при одном тоне звука кормили, а при другом ударяли по носу палочкой. Через которое время сомики подплывали, заслышав звук первого тона, услышав второй, бросались наутек и забивались в дальний угол аквариума.
Наглядно иллюстрируют значение приобретенных навыков следующие опыты.
Наполните стеклянную пробирку водой и бросьте в нее три — четыре штуки извивающихся мотылей. Опустите пробирку в аквариум с голодными рыбами. Они немедленно станут стукаться в пробирку рылом, пытаясь схватить мотыля. После нескольких опытов рыбки прекратят безуспешные попытки. Повторите опыт и рыб кормите какой-нибудь другой пищей. Через некоторое время они не будут обращать внимания на мотыля, даже если вы бросите его в воду без пробирки.
Или другой опыт. У вас в аквариуме завелись драчуны. Что ни день, между ними происходят ожесточенные стычки. Разгородите забияк стеклом. При попытке броситься друг на друга они будут больно ударяться о стекло. Достаточно выдержать драчунов за стеклянной перегородкой несколько дней — и можно вынимать стекло, рыбки уже не будут драться. Труднее всего этот опыт удается с бойцовыми рыбками — на то они и бойцовые, — но и их, подержав побольше за стеклом, удается утихомирить.
Осторожно берет приманку рыба, побывавшая на крючке или схватившая несъедобную блесну. Вот почему в глухих водоемах, где рыба «незнакома» с человеком и удочкой, она берет насадку смелее, чем в водоемах, часто посещаемых рыболовами. По этой же причине там, где бывает много подводных охотников, к рыбе трудно приблизиться на выстрел из гарпунного ружья.
Поскольку осторожность рыб связана с приобретенным ими опытом, то, естественно, чем старше рыба, тем подозрительнее относится она ко всяким незнакомым предметам. Понаблюдайте за стайкой голавлей, плавающих около устоев моста. Ближе к поверхности держатся небольшие голавлики, а глубже видны темные сигарообразные силуэты крупных рыб. Бросьте в воду кузнечика. Всплеск — и исчезает во рту одного из крупных голавлей. Теперь проткните кузнечика соломинкой и опять бросьте его в воду; крупный голавль подплывет, но приманку не возьмет, и только мелочь будет трепать кузнечика с торчащей из него соломинкой.
Для того чтобы рыба стала остерегаться грубой снасти, ей совсем не обязательно самой побывать на крючке. Резкие броски одной попавшейся на крючок рыбы могут напугать и надолго насторожить всю стаю, вызвав подозрительное отношение к предлагаемой насадке.
Иногда рыбы используют опыт, приобретенный соседом. В этом отношении характерно поведение косяка лещей, окруженных неводом. Сначала, очутившись в тоне, рыбы мечутся по всем направлениям. Но стоит одному из них, воспользовавшись неровностями дна, проскользнуть под тетиву, как за ним немедленно устремляется вся стая.
Наблюдения за рыбами в аквариуме подтвердили, что они действительно перенимают опыт соседа. Был проделан следующий опыт. Аквариум разделили пополам стеклянной перегородкой и в одну половину посадили несколько верховок. В углу аквариума зажигали красную лампочку, свет которой привлекал рыб. При приближении к лампочке они получали удар током и обращались в бегство. После нескольких опытов рыбы бросались врассыпную, как только вспыхивала красная лампочка. Затем во вторую часть аквариума посадили других верховок. Когда зажигали лампочку, вновь посаженные рыбки, следуя примеру своих соседей, тоже убегали от красного света, хотя никакого удара током они ранее не получали. После десяти опытов первую партию рыбок высадили, но у оставшихся сохранился отрицательный рефлекс на красный свет.
Обычно условные рефлексы у рыб долго не сохраняются и они скоро забывают выученное.
Из птиц легче всего обучаются попугаи, вороны, галки, но кое-чему можно научить и кур. Методами пищевой дрессировки удалось установить, что они отличают круг от квадрата и треугольника, могут определить, какой предмет больше, а какой меньше. Их не трудно обучить нажимать клювом рычаг, выдающий пищу, а затем бежать к кормушке. Если кормушку с пищей пометить черными полосами или пятнами, то они отличают ее от однотонной пустой кормушки. Куры различают цвета. Проводили такой опыт: зерна окрашивали в серый, зеленый и красный цвет и затем красные зерна прочно приклеивали. Вначале куры пытались клевать все зерна подряд, а затем выбирали только серые и зеленые, не трогая красных, хотя их потом не приклеивали.
Попугаев, ворон, галок удается научить даже считать — правда, не более чем до десяти. Счету не могли пока научить, кроме птиц, никаких других животных.
Ворону удавалось выдрессировать так, чтобы из кучек, содержащих много зерен, она съедала всегда определенное количество — 1, 2, 3, 4 или 5 штук. Ставили рядом коробки, в которые клали по одному или по два зерна. Ворона открывала коробочки до тех пор, пока не съедала положенного количества зерен.
Галка научилась открывать черные коробочки, пока не находила в них двух зерен, зеленые — трех зерен, красные — четырех и белые — пяти.
Попугая приучили при двух ударах колокола съедать две вишни, а при трех — три. Попугаи различают все семь цветов спектра, и с ними можно провести много интересных опытов.
Так же много занимались изучением способностей млекопитающих. Больше всего ученые и дрессировщики работали с крысами и мышами.
Кто не слышал про знаменитый дуровский поезд? На арене цирка железная дорога. По платформе в высоких сапогах и красной шапке расхаживает начальник станции — кот. Подходит поезд, в нем три вагона: спальный — синий, плацкартный — желтый и общий — зеленый. По звонку пассажиры — крысы и мыши — бросаются занимать места. Без давки белые крысы занимают места в спальном вагоне, серые — в плацкартном, а мыши — в общем. Третий звонок — поезд трогается. «Смотрите, какие умницы, — шепчутся зрители.— как только они знают, какие места занимать?» Дело, конечно, не в уме крыс и мышей. Просто дрессировщик сумел выработать у них ответствующие условные рефлексы. Вначале обучал белых и серых крыс и мышей порознь. Когда подходил состав, на платформе находись, скажем, только белые крысы. От синего спального вагона доносится вкусный запах, там любимая пища крыс. Понятно, что и устремлялись к нему, а если какая-нибудь крыса по ошибке пыталась проникнуть в другой, то ее ударяло электрическим током. Так же обучали серых крыс и мышей, и понятно, что они на представлении занимали без ошибки предназначенные им места.
Ученые исследовали способность крыс ориентироваться в лабиринте. В конце запутанного лабиринта с тупиками ставили вкусную пищу. Руководствуясь зрением, чутьем, осязанием, крысы путем проб ошибок в конце концов находили правильную дорогу и, изучив ее, в дальнейшем уже почти не ошибались. Опыты показали, что крысы находят дорогу даже в том случае, если лабиринт наполовину заполнен водой.
Американские ученые особенно увлекаются лабиринтом; они считают, что по скорости прохождения лабиринта и по числу сделанных ошибок можно судить об умственных способностях различных животных. Это не совсем так. Крысам и их потомкам уже приходилось встречаться с извилистыми темными ходами в родном подполье. А обезьяна, сокол, черепаха ни с чем похожим не сталкивались, и понятно, что им много труднее ориентироваться в лабиринте. Возможен даже такой случай, что крыса пройдет скорее лабиринт и с меньшим количеством ошибок, чем человек; ведь у человека основной ориентир — зрение, а крыса пользуется многими органами чувств.
Нетрудно обучать лошадей. Любая лошадь скоро обучается понимать по словам возницы, когда ей надо остановиться или бежать вперед. Управлять ходом лошади можно и вожжами. При верховой езде нажим всадника ногой на тот или иной бок лошади, особенно в связи с ожиданием последующего удара шпоры, заставляет ее переменить аллюр или ускорить бег. Лошадей можно дрессировать на различную форму предметов — круг, овал, квадрат, треугольник. А вот как они различают цвета, до сих пор окончательно не установлено; по мнению одних исследователей, они различают все цвета спектра, лишь иногда путая красный с фиолетовым, по мнению других — лошади, как и большинство млекопитающих, — дальтоники.
Много времени и терпения затрачивает человек на обучение собак. Одни из них сторожат дом и ловят преступников, другие помогают человеку на охоте, третьи — показывают различные фокусы. В поступках собак надо различать условные рефлексы, ставшие почти безусловными, и условные рефлексы в чистом виде. Если ближайшие предки легавой собаки охотились, то их потомков не надо обучать ни стойке, ни правильному поиску — «челноком». Но тем не менее их последующее обучение — натаска — имеет исключительно большое значение. Пойнтера и сеттера охотнику надо научить послушанию, научить не поднимать на крыло птицу без приказания, не бросаться за ней после взлета и многим другим премудростям.
Исключительной понятливостью отличаются дельфины, они обучаются значительно легче, чем собаки. Обычно для них достаточно двух-трех «показов». Дельфины осторожно берут рыбу с тарелочки, ловят ее на лету и берут из рук дрессировщика, прыгая на высоту более четырех метров. Они подают брошенные в воду вещи, прыгают сквозь объятый пламенем обруч, играют в баскетбол и водное поло, с большой точностью забрасывая мячи. Их можно обучить звонить во время прыжка в колокольчик, открывать запоры, буксировать лодку с пассажирами и многому другому.
Очень способные ученики — обезьяны, особенно шимпанзе. Однако на их обучение приходится затрачивать больше времени, чем на обучение дельфинов. Они с трудом сосредотачиваются, легко отвлекаются и нетерпеливы, если приходится преодолевать какие-нибудь затруднения.
Их можно обучить сидеть за столом, употреблять ложку, вилку, нож, подвязывать во время еды салфетку, гасить свет, уходя из комнаты. Шимпанзе ездят на велосипеде, открывают задвижки и замки, расстегивают и застегивают пряжки. Они хорошо различают форму предметов, все цвета спектра и многие оттенки. Для человекообразных обезьян характерна исследовательская деятельность — им все надо потрогать, пощупать, разобрать на части. Они запоминают много слов и выполняют простые приказания: «принеси чашку», «возьми ключ», «поиграй с мячиком», «дай руку». Некоторые шимпанзе выполняют свыше 50 словесных приказаний, но сами не могут произнести сознательно ни одного слова.*

Большинству диких животных обучаться не надо. По мере роста они самостоятельно постигают, как лучше спасаться от врагов и как добывать пропитание. Однако некоторых молодых птиц и зверей кое-чему должны научить родители.

Ласточки, стрижи* первое время приносят насекомых птенцам, уже вылетевшим из гнезда. Но вскоре они перестают передавать пищу птенцам —